Ванна оказалась крошечная, размером с корыто. Да и вообще, все сантехнические удобства задумывались, видимо, под низкорослого жильца. Умывальник находился чуть ли не в полуметре от пола, и, чтобы помыть руки, мне приходилось кланяться в пояс своему отражению в щербатом овале подвесного зеркала.

Кухня порадовала кофемолкой и электросамоваром. Особо умилили эмалевые крышки к кастрюлям с винными пробками в ручках и раритетная яйцерезка, похожая на игрушечную арфу. Если провести пальцем по рамке с натянутыми струнами, они издавали нежный тренькающий аккорд.

Прям над кухонным столиком из стены торчала розетка для радио – как в кино про шестидесятые. Такой же “свиной пятак” был когда-то и у нас на кухне, пока мать не затеяла ремонт. Электрик устаревшую эту розетку снёс и поставил вместо неё современную, под чайник или тостер…

Никите приглянулась подборка журналов, обветшалые номера “Науки и жизни”. Он подошёл к этажерке, вытащил из стопки линялый журнальчик, пошуршал пожелтевшими, в веснушках, страничками.

– Тут кроссворды всегда печатали… – усмехнулся, вспоминая. – Где-то в твоём возрасте, Володька, была у меня подружка одна… Ну, не одна, конечно, их дохера было… Не о том речь. В общем, реальная нимфоманка! Пилилась – мама не горюй. Швейная машинка! Но ценила в мужиках знания. Знаешь, чё я делал? Х-хе… Вот мы с ней, значит, поебёмся, а потом кроссворды разгадываем. А я нарочно возле дивана сваливал книжки всякие, журналы, чтоб она думала, что я читающий. Короче, открываем кроссворд, приступаем, а я все слова знаю! Это её пиздец как заводило!

– Ну круто, – с бодрым равнодушием сказал я. – Молодец.

– Ты не понял. Знаешь, почему я все слова отгадывал? Я просто брал предыдущий номер журнала. А до того в свежем номере смотрел ответы на тот кроссворд! – Никита засмеялся. – Прикол понял!? Дарю идею, братик!.. Алинка тоже нимфоманистая и, между прочим, интеллект ценит… – лицо у него посерьёзнело. – При всей нашей разнице в возрасте мы с ней сходимся культурными кодами, понимаешь?

– Да, культурный код, – ответил я. – Это важно…

Всякий раз, когда Никита произносил имя Алины, я испытывал удар болезненной пустоты, точно что-то бездушное и тёмное толкало меня в грудь. А в этот раз тычок был помягче, как если бы тоску обмотали тряпкой. Я подумал: “Хорошо, что переехал. С Алиной буду видеться реже, и меня отпустит от моей нелепой влюблённости…”

Я одобрил жильё, и мы отправились к Никите забрать мою сумку и ещё какие-то вещи от Никитиных щедрот: два комплекта белья, старенький ноутбук “тошиба”, потому что, как сказал Никита, в квартире имелся интернет.

Уже в первый вечер я оценил все преимущества холостяцкого проживания. Разделся до трусов, спокойно, без оглядки, пошёл в туалет: не гость – хозяин! У Никиты каждый раз изнывал, подгадывал, когда Алины нет на кухне, чего доброго услышит. Ходил чуть ли не на цыпочках, старался быть беззвучным и прозрачным, набожно опрятным. А тут хлопал дверцей холодильника, гремел посудой, лил воду, мусорил.

В ближайшем продуктовом магазинчике накупил вкусностей – копчёной рыбы, шпрот, оливок. Дома сварил картошки в мундире и устроил одинокую пирушку. Как же хорошо было наконец-то не принимать пищу, а, устроившись на ковре перед телевизором, просто жрать. Шумно сопеть носом, чавкать, обжигать губы и нёбо, дышать как загнанный пёс, перекатывая по языку раскалённый, дымящийся картофель, перед тем как уронить его изо рта обратно в тарелку – не остудил, горяч!..

Ночами уже случались заморозки, дворы выбеливала снежная крупка, и земля по утрам была берёзового окраса. От Сортировочной до Супруна, где находилась наша мастерская, идти и правда было недалеко – минут пятнадцать прогулочным шагом. Так я узнал, что Виталий Супрун, в честь которого назвали улицу, был советским танкистом-асом. В сорок первом, когда фашисты рвались к Москве, его экипаж в одиночку разгромил колонну немецкой бронетехники – так торжественно сообщала мемориальная доска на доме, которым начиналась улица. И бирюзового цвета Т-34 на постаменте тоже был в честь Супруна.

*****

Я догадывался, почему Никита потащил меня с собой в “Шубуду”. Скорее всего, ему было неловко за окраинную Сортировочную, и он наверняка хотел продемонстрировать, что я не какой-то наёмный работник, а ближайший родственник и партнёр.

Он был нарочито весел, шутил:

– Знаешь, как правильно переводится: “Ай лав ё бэби”?

– Я люблю тебя, крошка?..

– Не-а! Я люблю твоего ребёнка!.. Х-хы!

Отсмеявшись, он посерьёзнел:

– А вот интересно, есть ли у бати биологические часы?

– Хороший вопрос, – я с удивлением отметил, что ни разу не задумывался об этом. – Прикольно, если бы это была какая-то семейная традиция, но, скорее всего, мы имеем дело просто с отцовским бзиком. У дедушки Лёни я никаких биологических часов не видел – только обычные. У отца тоже…

– Может, не заметил? – засомневался Никита.

– За столько-то лет совместной жизни?

– Тебе, конечно, виднее… – в голосе брата неожиданно прозвучала потаённая болезненная нотка.

Никита чуть помолчал, потом спросил:

– Тебе батя говорил, как пользоваться часами?

– Нет. Сказал, что сам разберусь. Мы вообще не обсуждали это. А тебе объяснил, что ли?

– Не-а, ни слова…

Я вдруг принялся рассказывать Никите историю про пионерский лагерь и побег. Пока я говорил, старый город закончился и началась брежневская застройка.

Проехали мимо кинотеатра, похожего на обронённую неведомым великаном фуражку.

– Я умом понимал, что вся эта история с часами полная хуйня, но помчался как миленький на электричку в Рыбнинск, только чтоб успеть завести часы, до того как они остановятся…

– Значит, не такая уж и хуйня, – Никита выразительно повёл бровью, – раз помчался…

Мы свернули на какую-то тесную улочку. Никитин джип легко вскарабкался на высокий тротуар, потом покатил вперёд мимо неизвестно что огораживающей решётки – по обе стороны лежал запорошённый снежком пустырь или сквер.

Тормознули перед бетонным задником какой-то постройки. По круглой скошенной форме крыши я понял, что мы находимся с обратной стороны кинотеатра-фуражки.

– Постоим чуть, – предложил Никита. – Не против?

– Не опоздаем?

– Не… – Никита заглушил мотор.

Облезлый бетонный задник кинотеатра обильно покрывало мрачноватое граффити сатанистской тематики – пентакли, черепа, рога. Разглядеть детали не получилось. За какую-то минуту пустырь затопили фиолетовые сумерки.

– Вообще, место херовое, – сообщил Никита. – Тут было совершено три убийства. Ну, может, не конкретно здесь мочканули, но трупы обнаружились вот на этом пятачке. Два жмура просто безвестные алкаши или торчки. А третий человек серьёзный, авторитет Кирза. Я знал его. Нашли под канализационной решёткой, возле стены…